Как уже говорилось в эпизоде 1, одним из ключевых факторов мегатренда альтернативной энергетики является ее потенциальная возможность стать новым средством расширения прав и возможностей. Хотя это дает мощный импульс отдельным людям и гражданскому обществу, потенциальные геополитические рычаги, получаемые от победы в технологической гонке по использованию (и хранению!) энергии солнца, ветра, океанов и даже космоса, мотивируют развитие альтернативных источников энергии. Обещание большей энергетической независимости также является мощной мотивирующей силой. Действительно, как отмечает Пэдди Райан в Defense News, "[э]нергия вплетена в ткань современной геополитики".
Наиболее яркой геополитической чертой мегатренда является его вклад в создание новых пространств на современной энергетической карте. Контроль над энергетическими ресурсами является частью ландшафта безопасности и дестабилизирующим фактором как внутри страны, так и на международном уровне. Чем больше альтернативные энергетические технологии получают распространение, тем важнее переосмыслить политическую топографию энергетики.
От конфликтов за долины Нила, Инда, Янцзы и Тигра/Евфрата до нефти и алмазов современной Анголы - применение силы теми, кто стремится получить контроль над природными ресурсами, не является чем-то новым. Однако сегодня конкуренция вступает в новую фазу, определяемую новыми технологическими возможностями и географическим распределением этих возможностей и ресурсов. Как и в случае с ископаемым топливом, некоторые страны будут иметь больше возможностей для использования этих ресурсов на основе своих геологических или технологических преимуществ. Возобновляемые источники энергии могут создать новые "регионы энергетических ресурсов", которые изменят геополитическую карту, наделив новым потенциалом те области, которые ранее не имели энергии.
Обзор четырех ведущих технологий возобновляемой энергетики показывает потенциал геополитических сдвигов. Географическое распределение солнечных ресурсов благоприятствует странам в "солнечных поясах", включая юго-запад США, Тибетское нагорье, Сахель и Ближний Восток. Хотя карта ветроэнергетики все еще составляется, в настоящее время кажется, что наибольший потенциал ветроэнергетики можно найти в Северной Америке, Северной Европе, южной оконечности Южной Америки, австралийском острове Тасмания, северной и северо-западной Африке, Монголии и Шри-Ланке. Африка к югу от Сахары обладает наибольшим потенциалом для производства биотоплива, за ней следуют Южная Америка и Россия. Однако биотопливо является одним из наиболее спорных альтернативных источников энергии с геополитической точки зрения из-за его влияния на другие основные ресурсы. Производство сырья для биотоплива зависит от возможности выращивать исходные культуры. А кукуруза, например, потребляет 1 500 галлонов воды на каждый галлон произведенного этанола. Хотя США и Китай в настоящее время возглавляют список стран по установленным гидроэнергетическим мощностям, наиболее значительные новые разработки сосредоточены в Китае, Латинской Америке и Африке. Доступ к гидроэнергии уже усугубляет существующую геополитическую напряженность, поскольку страны вмешиваются в доступ своих соседей к воде.
Геополитическая энергетическая карта также должна учитывать безопасность цепочки поставок минералов и материалов, необходимых для технологий возобновляемой энергетики. Литиевый треугольник - Аргентина, Боливия, Чили - насчитывает 58% выявленных мировых запасов лития. Литий, он же "белое золото", незаменим для перезаряжаемых устройств (электромобилей, мобильных телефонов, ноутбуков и т.д.). Обеспечение безопасности лития стало стратегической задачей для центров производства технологий (Китай, ЕС, Япония, Южная Корея и США), которые вместе импортируют 78% мирового объема карбоната лития в долларах. Другим ключевым сырьем для батарей, особенно для электромобилей, является кобальт. Демократическая Республика Конго обладает самыми большими запасами кобальта в мире.
Одного лишь наличия солнца, ветра, воды или стратегических минералов и материалов недостаточно, чтобы склонить геополитические чаши весов. Страны также должны учитывать "внегеографические" факторы для широкомасштабного и эффективного использования альтернативных источников энергии, включая финансирование, четкую политику, надежную правовую базу и развитую инфраструктуру передачи энергии. Например, сегодня ведущие держатели солнечных фотоэлектрических мощностей (Китай, Европа, США, Япония и Индия) не полностью совпадают с теми странами, которые обладают наиболее впечатляющим потенциалом солнечной энергии.
Технологии все чаще становятся доминирующим фактором при оценке геополитического равновесия. Экспоненциальные технологические изменения, вызванные четвертой промышленной революцией, включая те, которые способствуют развитию мегатрендов, также влияют на геополитический ландшафт. Когда дело доходит до энергетики, начинается "Большая игра"21-го века. На этот раз речь идет не о земле, а о следующем поколении энергетических технологий.
Ярким примером является водородная гонка. Правительства по всему миру поддерживают возникновение и развитие водородной экономики. США активизировали свою игру, объявив о новой программе Earth Shot - Hydrogen Shot. Китай усилил поддержку водородных топливных элементов, введя в эксплуатацию водородные заправочные станции в провинции Шаньдун в рамках демонстрационного проекта "Водород в десять тысяч домов" (проект высокого уровня, инициированный Министерством науки и технологий Китая с целью создания общества, работающего на водороде).
Геополитические и геостратегические соображения мегатренда альтернативной энергетики происходят на фоне новой эпохи соперничества великих держав. Огромные энергетические потребности Китая лежат в основе его внешней политики на протяжении десятилетий. Си Цзиньпин призвал к "энергетической революции" с упором на безопасность электроэнергии.
14-й пятилетний план Китая (2021-2025 гг.) ставит политические цели и оказывает финансовую поддержку плану по экологизации и повышению самообеспеченности. К 2060 году Китай намерен преобразовать структуру производства электроэнергии с примерно 70% от ископаемого топлива до 90% от возобновляемых источников. В период с 2019 по 2040 год на Китай будет приходиться почти половина новых мировых возобновляемых мощностей. Китай намерен к 2035 году сделать половину своих дорожных автомобилей электрическими или на топливных элементах, а другую половину - гибридными.
По мере того, как мегатренд альтернативной энергетики набирает силу, Пекин стремится установить контроль над тем, что будет дальше. Китайские компании инвестировали значительные средства в Конго, чтобы воспользоваться огромными запасами кобальта. На Китай приходится почти три четверти мощностей по производству литий-ионных батарей. В магнитах, используемых в ветряных турбинах, применяются редкоземельные элементы, такие как неодим и диспрозий, почти все из которых находятся в Китае.
Переход от углеводородов к возобновляемым источникам энергии не будет легким и не произойдет завтра. Хотя в большой энергетической игре могут появиться новые победители, будут и проигравшие. Поскольку основные импортеры энергии все чаще обращаются к альтернативным энергетическим технологиям для удовлетворения своих потребностей, бывшие поставщики (например, Россия, Иран, Саудовская Аравия, Венесуэла) могут оказаться без важных источников дохода, которые лежали в основе их парадигмы лидерства. В совокупности геополитика 21 века выглядит не менее сложной, чем геополитика20 века.